Она потерла друг о друга узкие холодные ладони, по-птичьи повела плечами под наброшенным поверх халата мундиром и  иронично выгнула бровь.
- Ты для этого прилетел? - поинтересовалась Нерея, поднимая руку. - Чтобы объявить мне, что у меня будет дерьмовый день?..
И вместо вместо протянутой пачки сигарет взялась тонкими пальцами за запястье полукровки; сделала танцующий шаг, ударилась плечом в грудь, смазано коснулась губами губ и, чуть приподнявшись на носочки, прижалась щекой к шершавой щеке, чтобы вдохнуть запутавшийся в серых волосах мороз.
И сухо, отрывисто улыбнулась.

Нерея Эдери принципиально не смотрит новостей, не читает газет и не висит в соцсетях, но даже в ее, ограниченный госпитальными стенами, пропитавшийся анисовым запахом мирок просачиваются новости о смерти Райньери: они застигают ее между обедом и второй операцией, когда фата, укрываясь от пронизывающего ветра за углом больницы, поспешно смолит чужую сигарету - экран телефона нехотя откликается на прикосновение замерзших пальцев, не сразу грузит страницу. Райньери Эдери - лениво выплевывает строчки сварливый девайс - председатель совета директоров "Эдери медикал", найден мертвым в Среднем городе. Будете смотреть фото? Конечно, будете, вот вам десяток - Нерея выдыхает в сторону - сигаретный дым сизыми петлями повисает в мерзлом воздухе, не спеша растворяться - и несколько минут без особого интереса разглядывает тщательно замыленное в нужных местах тело кузена.
Даже к собственному удивлению она не ощущает ничего - ни печали, полагающейся потерявшему родственника, ни злорадства, нормального по случаю смерти врага; и более всего ее занимает вопрос о том, как вездесущие журналисты умудрились добыть эти снимки.
Дед там сердится, наверное.
На душе у Нереи непростительно спокойно, когда она гасит экран, тушит сигарету о стену, роняет телефон в карман халата и поспешно направляется к медсанчасти, где ее, наверное, уже ждут - операция назначена на час, а надо еще замыться. Допрыгался, - думает она, зябко кутаясь в мундир - и договорился; подобный исход представлялся лишь вопросом времени: быть настолько заносчивым может позволить себе только очень умный фейри, а кузен свои умственные способности всегда сильно переоценивал. Ну да храни его душу Богиня - она ныряет в галантно распахнутую майором дверь, в тепле остервенело растирает ладони, весело поглядывает на медсестер.
- Как там наш полужмур? - интересуется она у шишиги. - Подали?
Та, недавняя выпускница сестринского дела, поспешно заправляет под колпак непокорную темную прядь и серьезно хмурится.
- Состояние стабильное, - начинает зачитывать она, как по учебнику, - систолическое давление...
Нерея морщится, стягивая с плеч мундир - ну кто так разговаривает, честное слово, будто медицинский справочник научили речи - трет предплечья жесткой губкой, ныряет по локоть в пахучий антисептический раствор, и к тому моменту, когда шишига застегивает на ней стерильный халат, она и думать забывает не только о кончине Райньери, но и о том, что он когда-то существовал.
- Ну-с, - говорит Нерея, когда на руке хлопает вторая перчатка, - давайте обрабатывать этого красавца.
Поэтому визит Эша со смертью кузена фата, ясное дело не связывала.

Мутный зимний рассвет заползал под кожу зябкими мурашками, царапал горло, колол в глазах, и неуютность утра рассеивала лишь замершая в колбе метелка вербены - фата походя коснулась мелких лепестков и осторожно, прежде чем осторлжно, как школьница, выглянуть в коридор, наполненный сизым полумраком: предрассветные сумерки разгонял только золотистый свет лампы на посту далеко-далеко, в самом конце вереницы дверей. Завиток сигаретного дыма тут же попытался ускользнуть сквозь щель, и Нерея поспешно прикрыла дверь - весь остальной госпиталь спал тревожным, лихорадочным сном; чутко дремал, кашлял во сне, беспокойно ворочался на скрипучих койках, и даже скрип петель в больничной тишине разносился громом.
- Будешь кофе?.. - вполголоса спросила Нерея, поворачивая ключ в замке. - Дерьмовый день надо начинать с дерьмового кофе, а он у меня впечатляюще дерьмовый. Как надо.
И, уже направляясь к столику, кинула быстрый вопросительный взгляд поверх плеча.
- Случилось что-то?

- Дурак. - ответили ему с оттяжкой из синего мундира.
Впервые за долгое время фата Эдери выглядела растерянной.
Впервые она выглядела встревоженной - отчаянно вжимаясь щекой в грудь полукровки, словно стараясь в нее врасти; судорожно цепляясь за шероховатую ткань, она лихорадочно пыталась понять, как так получилось, что вдруг воплотился в жизнь ее худший кошмар, и своя шкура беспокоила ее лишь во вторую очередь. Все, что она пыталась сберечь все эти годы - нечастые визиты на военную базу, короткие увольнительные, смешные вечера в их маленькой квартирке, хрипловатый голос в телефоне - ты простужен? виски в правом кармане; и я тебя - теперь разваливалось на ее глазах и грозило похоронить под собой все, что ей дорого.
Того.
Нерея отстранилась.
- Тебе не обязательно, - начала было она, но осеклась, не зная, как продолжить, - ты не должен... - и не закончив и эту мысль просто замолчала, снизу вверх виновато глядя на Эша.
Трещины оглушительно ползли по краске.
- А дракон?..
- Дракона я угнал, - смущенно признался Грис, - иначе ни за что бы не смог попасть сюда вовремя. Но это неважно, не бери в голову. Соберешься сама или тебе помочь? Вечерние платья можно оставить здесь, а вот чулки и костюм медсестры можешь захватить.
Она издала короткий смешок; потом снова замолчала; неловким, рваным движением погладила полукровку по плечу; опустила ладонь на шершавую щеку - странно было видеть Нерею, вечно иронично-бесстрастную, выбитой из колеи, почти виноватой.
- Его придется оставить, - сказала она, прежде чем отнять руку и отвернуться.
И, закусив сигарету, принялась поспешно рыться в узком пенале у двери.
- Собирать-то особенно нечего, - сообщила Нерея из недр шкафа, откуда тянулся сизый дым, - возьму аптечку, пару тряпок...
Она осеклась и замерла, чутко прислушиваясь не ко звуку, но к ощущению - тишина госпиталя как вода шла мелкой рябью - слабый подпороговый шум, едва различимый, бежал по половицам, разгоняя сонное безмолвие; мелко барабанил, словно далекий дождь; близился, как прилив и крепчал, как ветер. Под звуки его Нерея медленно распрямилась, сжимая в руках облупившуюся жестяную коробку со смазанным красным полумесяцем.
- Ты слышишь?..
Грис не слышал, но подобрался, будто взявший след охотничий пёс, опасно сощурился и вытащил из-за пазухи пистолет. Тот был заряжен зачарованными пулями, а в карманах куртки валялись две запасные обоймы; очень спокойно и прежним дружелюбно-расслабленным тоном он произнес:
- Продолжай собираться, я, если что, разберусь.
Он не стал замирать за дверью, как делала военная полиция, если приходилось участовать в спецоперациях, напротив, расслабленно сел на свой рассохшийся и опять скрипнувший стул, положив руку с пистолетом на колени, забросил ногу за ногу и подкурил. Завиток дыма вильнул, сделав круг вокруг пепельной головы, кошачьим хвостом обернулся вокруг шеи и резко прильнул вниз, пополз по полу к дверям, забился в щели, закупоривая проход, мерзко мигнул ядовито-зеленым, обещая неприятные сюрпризы нежданным гостям: пилоты обычно не умели колдовать, когда дело касалось чего-то сложнее замены зажигалки, но сейчас Грису было что спасать, и он припоминал все те приемы, которым его обучал старый эльф из контрразведки во время попоек в командном штабе, ритуалы когда-то давным-давно допрошенных муспельхеймских солдат, забытые и затертые временем вещи, которые ему никогда не должны были пригодиться.
Ну, хорошо, что пригодились.
Полукровка хитро блеснул глазом, подмигивая жене, выдохнул вторую порцию дыма в воздух и громко, за секунду до того, как в дверь постучали, объявил:
- Уходите, вам тут не рады.
Дверь, впрочем, тоже не спешили выламывать - за ней было так тихо, что заподозрить нежданых визитеров можно было по спокойному голосу, который отчетливо произнес:
- Открывайте, генерал. Это все еще можно решить мирно.
Невидимый собеседник, похоже, проходил обучение у того же эльфа из контрразведки - поспешно собиравшая вещи Нерея замерла на короткое мгновение, чтобы бросить нервный взгляд на запечатанную дымом дверь.
Спокойных противников она не любила. Спокойствие означало или запредельную глупость, или полную уверенность, и, насколько ей было известно, в армию на такие должности совсем дураков старались не брать - рассеянно комкая старый мундир, фата скользнула взглядом по небрежно устроившемуся на стуле полукровке.
Ну, во всяком случае, спокойных тут было двое.
Голос генерал-майор узнал, но радость от встречи старого знакомого проявлять не спешил; вместо этого бесшумно снял пистолет с предохранителя и еще раз проверил, чтоб патронов в обойме было достаточно.
Госпиталь жалко, мимолётно подумал он. Кому-то ведь придется это убирать, а стоимость разбитой посуды, как обычно, распределят между и без того невеликими зарплатами работников – и не то чтоб это могло остановить его от разгрома, но настраивало на слегка меланхоличный лад.
За дверью начали насвистывать не менее меланхоличную мелодию – что-то там про осла и девицу, насколько полукровка смутно помнил; тут бы подпеть, выпить и разойтись двумя дружественными бортами в разные стороны, но, на беду, кое-кто, видимо, догадался, что Нерея просто так не сдастся (или о его побеге уже успели узнать), и потому за дверьми топтался и присвистывал эльф, с которым было демонически сложно договориться, не говоря уж о том, чтоб выпить.
По стене пробежала тёмная рябь, будто из ниоткуда на неё упал солнечный зайчик, падавший через три фута прозрачной воды, и генерал-майор понял, что долго сидеть и позвякивать яйцами по ту сторону стены его старый «товарищ» не намерен, и вообще, уже спешит за утренним кофе в офицерскую столовую, потому много времени на дипломатию не потратит.
Против эльфийской магии, к сожалению, полукровка мог не слишком много – его фокусы хоть и до поры могли сдержать атаки, но не были достаточно надежной защитой. При этом всем дыхание эльфа за стеной – он его слышал обострившимися инстинктами убийцы, всадника убийцы – не сбилось, будто бы он возлежал на шезлонге, загорая рядом с взлетной полосой, а не наколдовывал сложнейшее заклинание, от которого могли расплавиться не только стены и двери, но ещё – два дюйма стали, эльфийские кости и армированный железом бетон, причем одновременно.
Впрочем, не то чтоб от этого тряслись прожилки.
- Конечно, дамочки, - Эш заметно подобрался, но пока что даже не поднимался со стула, катая за щекой особое Слово, которое (возможно) мог бы этому всему противопоставить – мог, но пока не спешил. - Всё решится мирно, если вы сейчас возьмете свои коктейли и уйдете в солярий. Не забудь намазать задницу солнцезащитным кремом.

- Нормально, - соврала Нерея, проглатывая комок тошноты в горле и судорожно цепляясь за локоть Эша, - нормально. Бежим.

Где-то вдали, на руинах жилого блока, у самого края пролома, оставленного тяжелой драконьей лапой, надсадно кашляющий полковник отдела внутренних расследований вынырнул из-под обломков, что съеживались на глазах и осыпались на перекрытия охристой россыпью сухих листьев.
Внизу, чуть поодаль, догорала трансформаторная и на плацу лихорадочно метались черные фигурки высыпавших на шум солдат.
- Сука, - с чувством произнес запорошенный пылью Ивелио Инченди, когда к нему вернулась способность говорить, и было непонятно, имеет ли он в виду самого Грисео, его жену, дракона или ситуацию в целом, - вот сука.

Все нормально, конечно, не было.
По мере того, как они углублялись в лес, в голове ее слабел низкий гул, обозначавший давящую близость железного дракона: машина следовала за ними столько, сколько позволяли плотные заросли - железное брюхо вспарывало снежную корку, оставляло глубокую черную борозду в белых сугробах, и за беглецами тянулся легко различимый след из обломанных ветвей и поваленных деревьев, но Нерея почти наверняка знала, что искать их не станут. Слишком сложно, слишком опасно и почти наверняка тщетно и зря - лес переварит их сам, а потом, если представится возможность, закусит и незадачливыми преследователями, так что не стоит его попусту перекармливать, он и так уже порядочно разросся.
Потом черные ели сомкнулись так плотно, что стену из них нелегко было преодолеть даже железному дракону, и его пришлось оставить: огромные косматые исполины в три охвата могли бы знать еще, наверное, деда ее деда - пригибаясь, чтобы поднырнуть под широченные еловые лапы, Нерея спиной ощущала клокочущую, бессильную злость боевой машины, неспособной последовать за своим пилотом.
- Заберем его потом, - пробормотала она, даже не будучи уверенной, что Эш ее слышит, - как подвернется возможность.
В свои слова она верила слабо.
Отзвуки драконьей злости замолкали за спиной, путались в мохнатых ветвях, слабели, пока не пропали совсем, а с ними утих и доносившийся со стороны базы шум - и тогда кроме них самих не стало ничего.
Только Лес.
Об этом месте ходили легенды - страшные сказки и жуткие байки; ни одной доброй истории, и теперь, поневоле забредая все глубже в черную чащу, Нерея отчетливо понимала, почему. Даже звук их собственных шагов сделался едва различимым, словно ступали они неслышно: лес не любил чужаков и чужого, отторгал все инородное, нехотя пропускал даже солнечный свет, так что под пологом его царили вечные сумерки - и под его сенью нашли приют твари, представить которых было невозможно просто потому, что никто еще не взялся их описать.
Потому что никто их не видел.
Ей вдруг почудилось неуловимое движение на периферии зрения, будто бы кто-то бродит за темными зарослями - чутко вскинув голову, Нерея пристально вгляделась в переплетение черных ветвей, обманчиво спокойное, совершенно неподвижное.
И никого будто бы.
Лес был стар.
Очень, очень стар; старше, быть может, даже самой Жуткой Башни и всех остальных городов этого мира - Нерея не взялась бы даже гадать, сколько он прожил и что видел на своем веку; что могут помнить посеревшие от времени остовы мертвых деревьев и тяжелые валуны, наполовину ушедшие в сырую, зыбкую почву;  а еще - и это она отчего-то ощущала особенно ясно - он определенно был мертв. Еле жив, точнее - рассеянно опустив ладонь на курчавый лишайник, покрывающий темный ствол, Нерея вздрогнула от неожиданности, кончиками пальцев внезапно ощутив его слабый, затухающий пульс, почти неразличимый уже под бледной, ломкой кожей снежного наста, в свивающихся черных венах корней.
Она нервно потерла руку.
- Дрянное место, - сказала фата Эдери, чтобы хоть как-то прервать повисшее мрачное молчание, и голос ее затих неимоверно быстро, задавленный тяжестью еловой хвои, - но зато тут наверняка не станут искать.
Она помолчала немного, потянулась рукой и холодными пальцами осторожно сжала ладонь полукровки.
- Что дальше?..
Плана у нее, естественно, не было. Откуда бы - она бы просто не успела его сформулировать, даже план бегства им пришлось сочинять на ходу, куда уж далеко идущим проектам.
Главное - не потеряться на полпути.

Ночь выдалась так себе - примерно половину ее Ворона не спала. Ей казалось, что кто-то бродит в кустах, но мертвые руки об этом ничего не знали и предупреждать ее не стали. Твари предательские, нужно было помнить, что они тоже лесные, а значит - хорошего не жди. Так и костер развести не удалось, негде, да и нечем особо: пару дней назад мертвяки выжили ее с насиженного места, да еще и драпать пришлось на рассвете, бросив впопыхах совершенно все, и хорошо обустроенный шалаш, и кое-какие припасы, и, что немаловажно, зажигалку. С собой у нее была коробка с двумя отсыревшими спичками, которые, поди еще пойми, зажгутся ли, и копье.
Ну, то есть, как.
Крепкая палка с привязанным к ней армейским ножом. Для охоты, наверное, годилась, только на кого тут охотиться? Разве что на мертвые руки, но поганые грибы воняли так, что сразу было ясно - лучше от голода умереть, будет быстрее и, возможно, не так больно.
Правда, к этому моменту Ворона уже сомневалась в принятых решениях.
По правде говоря с наступления рассвета она бесцельно бродила среди гнилого подлеска, рискуя свалиться в каждую попутную яму, о чем вовсе не думала, потому что… потому что не думала. Из всего остались только голод и холод, а теперь еще злость, даже не на мерзкий звук, в котором по неопытности и от общей кататонии полукровка не узнала выстрел, а на вот это “выходи” и что-то там про руки.
Сами бы попробовали в такую погоду руками махать.
- А ты смотри лучше, я как бы не прячу, - сварливо заявила она, появляясь из сплетения веток. Розового лишайника не касалась инстинктивно, очень уж он противный. Если бы не было так холодно, Ворона, наверное, могла бы удивиться виду чужаков, а сейчас она просто стояла, опираясь на копье и тупо пялилась, шмыгая носом, куда-то между мужиком в синей форме (пилот?) и эльфой. Что эльфа - было сразу понятно, и даже не по сухому и злому бледному лицу, а вот по… запаху.
Запах эльфов она очень хорошо различала. И железа. И драконов.
- Ну, вышла, - зачем-то сообщила Ворона, старательно шевеля онемевшими губами, - И чо? Стрелять будете, не? Тогда я пошла.

Отредактировано Ворона (2019-12-15 23:45:27)