Общеупотребимое имя и/или прозвище:
Хиссра.

Тайное имя:
Сата.
Раса:
Тролль.
Возраст:
37
Род деятельности:
Ведьма из трущоб, бывший военный врач, ныне осела в клоаке, где помогает нуждающимся, не спрашивая ни имени, ни адреса, ни платы. Но помогает выборочно и только своим.
Внешность:
DA Comic – Rasaan.
Первое, что бросится в глаза, как только вы посмотрите на Хиссру – ее рост. И нет, она не каланча, как другие тролли, скорее, напротив. Среди своих сородичей ее беззлобно, - а может и нет, - будут называть низкорослой. Ее рост составляет всего сто семьдесят сантиметров, из-за чего очень сильно переживала ее мать, надеясь, что та вытянется, станет выше и не будет так выделяться на фоне других троллей.
Второе – это аккуратные небольшие рога, загибающиеся наверх. Женщина аккуратно чистит их и старается украшать побрякушками и нательной краской, - белой, красной, синей, - в зависимости от времени года.
Невысокая, серокожая, с острыми чертами лица и вечно хмурым выражением лица, она, тем не менее, без тени стеснения считает себя красивой, по-настоящему красивой, и очень ценит и свою по-женски пышную грудь, широкие бедра, мягкие белые волосы. В юности, стоя перед маленьким зеркалом в ванной, она специально кусала свои губы, чтобы те становились пухлее и ярче, щипала себя за щеки, чтобы придать им хоть какого-нибудь румянца. Она не просто хотела чувствовать себя красивой и желанной, она хотела, чтобы другие отмечали ее красоту. С возрастом это желание прошло, потому что пришло осознание – что думают другие, неважно, важно лишь то, что думает она и Богиня. 
В одежде Хиссра неприхотлива, не мерзнет, прелести прикрывает и ладно, но искренне любит юбки-плиссе, платки и нижнее белье. Жизнь в трущобах, конечно, обязывает делать выбор в пользу чего-то более практичного, но в свое доме на отшибе она дает себе волю и наряжается по полной программе.

Информация:
1.
Хиссра родилась в семье труженицы заводов и предприятий и невоспетого, непонятого и непринятого художника, который целыми днями проминал своей задницей объеденный молью диван и сетовал на то, что эльфы да и другие высшие узурпировали власть, привели их мир к нищете, неравенству и прочему, а после заливал свои страдания дешевым пойлом. Затем вставал, давая дивану немного отдохнуть, и плелся в свою «мастерскую», - небольшую, провонявшую краской и растворителем коморку, где ютился небольшой холст, куда он выливал весь свой гнев неровными мазками. Мать, обладая характером робким, лишь молча убирала бутылки и уходила на кухню, где доваривала похлебку и звала ужинать маленькую дочь. Нельзя сказать, что Хиссра не любила отца, скорее, она воспринимала его как предмет интерьера и то, что дало ей жизнь, не более. Она молчаливо подбегала к отцу, когда тот ее звал, выслушивала его тираду и преспокойно скрывалась в своей комнате, стараясь не слушать, как родитель начинает гневаться уже на мать.
Все закончилось одним прекрасным днем, когда, вернувшись со школы, она застала отца согнувшимся над своими ботинками, - его бурдюк не давал ему нагнуться, - от него несло алкоголем и потом. Он криво усмехнулся, впихнул себя в ботинки, после чего потрепал дочь по голове и сказал:
- Ну, бывай. Я за сигаретами отойду. Матери привет.
Домой он больше не вернулся. Мать и дочь его особо и не искали. Для себя Хиссра решила, что отец все еще стоит в очереди.
2.
Уход отца стал глотком свежего воздуха для обеих представительниц семейства. Наступила долгожданная тишина. Выждав пару месяцев, совместными усилиями они выкинули весь отцовский хлам на помойку и, сдобрив его хорошенько бензином, сожгли. Первое, чему научила ее мать в тот день, - умей сжигать свое прошлое, Хиссра, и восставать из этого пепла.
Девочка кивнула. Совет пригодился ей в будущем. Бывшую комнату грустного художника отвели матери под комнату для шитья. Женщина умело управлялась с иголками и ножницами, и с легкостью могла превратить говно в неплохое платье. Все, кто мог себе позволить швею в небогатом районе, с удовольствием делали заказы, в особенности на праздники. Хиссра шить так толком и не научилась, зато научилась зашивать и штопать.
3.
Учеба давалась ей легко, и если прошлое сжигать девочка научилась, то как быть с будущим даже не представляла. В решающий момент она не смогла принять решения и сделала все наобум, поступила на службу в армию. Матери от этого добавилось седин, и с выбором она была не согласна, но упрямая Хиссра стояла на свое. Когда ты тролль, выбор у тебя невелик, если не обладаешь какими-нибудь выдающимися талантами, талантами Хиссра похвастаться не могла, разве что остротой языка и умением чувствовать людей. Это было нечто первобытное и странное, словно звенящие колокольчики в голове, при приближении чего-то плохого они трелью разносились внутри, предупреждая – не подходи, убьет, сожжет, сотрет.
Эта «интуиция» не раз ей помогла.
4.
Поступив на службу в армию, ее распределили в медицинское подразделение, где в первые пару лет она постигала науку срочного накладывания швов, штопанья рваных ран и очищения от гноя потерянных конечностей. В тот период жизни она успевала разве что только спать. Физическая подготовка, учебные материалы, работа в поле. И в этом круговороте она сама не заметила, как мать становилась все меньше и меньше, как под ее глазами появились темные круги, а в руках – дрожь. Про таких говорят, сгорела как свеча. И Хиссра не увидела, как догорает пламя ее матери.

5.
Жизнь свела ее с молодым, подающим надежды и чертовски довольным собой, военным. Головокружительный роман, по началу наполненный страстью и безудержным весельем, быстро привел их под венец. Он нашептывал ей, как мечтает о семье, о домике, о детях, говорил красиво и складно, да так, что прожженная кровью и потом раненых солдат Хиссра поплыла. Собственно, спустя несколько лет, вспомнив эти события, она плюнет под ноги тому, кто напомнил, и скажет, что любовь для дураков и недалеких.
В браке Хиссре жилось неплохо. Она была любима и любила, но омрачало все то, что она никак не могла забеременеть. Супруг постепенно начинал давить на нее, требовал ребенка, иначе зачем вообще нужен этот чертов брак.
Хиссра не понимала, почему никак не получается. Она даже прошла обследование, где ей сказали, что она полностью здорова и вполне может родить малыша, вот только… Только не получалось.
По ночам, под храп мужа, она гипнотизировала потолок и задавалась вопросом, что же с ней не так. Они ведь стараются, пытаются, но все бесполезно. И тогда она начала молиться. Отчаянно молиться, прося Богиню подарить ей дитя.
Богиня оставалась безмолвной, лишь тревога нарастала где-то в груди. И тревога себя оправдала.
Одним прекрасным днем ее муж вылетел со службы, как та пробка из бутылки, что она откупорила тем вечером. Муж долго не говорил причины вылета, а затем, изрядно нахлебавшись, рассказал, что забил сослуживца до коматозного состояния. Один из высших чинов, с которым муженек был дружен, дело замял, но вот служить он больше не мог.
Внутри Хиссры творилось что-то странное.
Она чувствовала нечто, что подталкивало ее, не то голос, тихий и далекий, не то крик, что режет уши.
Муж из поджарого красавца превратился в аморфное нечто, так напоминающее ей отца. Вечно жаловался на нее, бередил раны, называл неполноценной.
Хиссра не ее мать и долго терпеть не стала. Предварительно уволившись, она вернулась домой и вновь застала мужа, от которого пасло алкоголем. Недолго думая, она схватила его шею и приложила всю свою физическую силу, чтобы сжать ее как можно сильнее и отпустила, лишь услышав долгожданный, такой приятный и приносящий облегчение, хруст. Он даже не особо сопротивлялся, настолько он был пьян, лишь хрипел и брызгал слюной.
В тот день она впервые закурила.
А затем преспокойно выбросила труп своего мужа на свалку на ужин тем, кто там обитает.
Вернувшись домой, она собрала пожитки и перед тем, как покинуть его навсегда, поняла кое-что важное.
Точнее, кое-кто сообщил ей нечто важное.
Материнства ей не познать.
Но Матерью она стала.
6.
Покинув супружеский дом, она направилась туда, где легко можно было затеряться, раствориться в потоке – в трущобы. Лишь оказавшись там, она почувствовала себя на своем месте, словно вся жизнь вела ее сюда – в покосившийся дом на отшибе трущоб, куда боятся заходить даже самые отбитые маргиналы. Купив его на остатки своих сбережений, Хиссра начала потихоньку обживаться. Прибралась, отмыла дом от дерьма и грязи, раскидала весь мусор и начала просто жить.
За домом разбила небольшой сад, где выращивала безобидные, но полезные травы. И молилась.
Молилась той, чья сила и власть пугала, будоражила и рождала страх, той, что сказала ей, что никогда на своих руках она не подержит дитя, рожденное ею. Она молилась и слушала, внимала шепоткам, училась понимать свои сны.
Хиссра и сама не заметила, как ее окрестили ведьмой, стоило только помочь паре ребятишек, да подсказать, что принимать от артрита. И к ней потянулись. Калеки, инвалиды, глупые девицы, не знающие, что делать с беременностью, старики, желающие вернуть былую силу и те, кому действительно требовалась помощь. К ней приходили за советом, за мудростью, которой обладала не она.
**
- Ты серьезно, Мать тебя раздери, думала, что лечить тебя я буду голубиным пометом и гербарием с подоконника, - смеется женщина, глядя на побледневшую девицу, которая уже внутренне приготовилась к тому, что ее либо вспорят, либо принесут в жертву темным богам, - нет, милочка, нет, - доставая склянки с полок, продолжает ведьма, - на магию надейся, а сам не плошай. Ложись. Ложись, кому говорят, - Хиссра быстрым движением укладывает девчонку на кушетку и задирает той платье до груди, - если хочешь, для антуража могу в тебя плюнуть и поводить чьим-нибудь яйцом по голове, - девица замотала испуганно головой и вжала ее в плечи, - Нет? Тогда не егози и не беси меня.
**
Деньги она не брала принципиально, предпочитая либо обменивать свои услуги на другие, либо на полезные вещицы.
7.
Одним вечером, когда Хиссра уже обосновалась в трущобах и старательно не наживала себе проблемы, на ее пороге появилось двое. Юнец, тягающий на себе здоровую троллью тушу.
Женщина неприветливо сузила глаза и сказала:
- Я разделю твою задницу пополам, как буханку хлеба, если ты еще раз заявишься сюда, - а затем, недовольно цокнув, кивнула парнишке, мол, заводи, посмотрим.
Мальчишка, напуганный столь теплым приветствием, сбивчиво рассказал, что нашел женщину в полуобморочном состоянии и не знал, куда ее можно отвести.
- Проваливай, - недружелюбно процедила ведьма и кинула спасителю яблоко, - и нечего здесь ошиваться, думаешь, я не видела, как ты тут бродишь , все выискиваешь, чтобы украсть, крысеныш, - вдогонку кричит она, после чего сосредоточилась на стенающей незнакомке. А незнакомке было плохо. И убивало ее то, что хотело жить больше всего на свете – ее ребенок.
Уложив женщину на кушетку, она принялась врачевать, о чем, спустя годы, сожалеет до сих пор, потому что незнакомка с завидным постоянством теперь ходит сюда к женщине, как к себе домой и водит к ней своих «девочек».
**
- Пошла отсюда, - рявкает Хиссра, завидев Зэму, - весь дом уже провонял твоими прошмандовками, - а в глазах ни капли злобы или ярости. Так, напускное.
- Не прошмандовками, а девочками для досуга.
- Вот сказала бы я в рифму, - морщится ведьма, - да не буду.
- И не надо.
8.
Из окна своего дома Хиссра наблюдает за жизнью в трущобах. Видит детишек с разодранными коленками, одиноких и брошенных, и чувствует, как сердце сжимается. Она выходит, а они шугаются, пригибаются, и не сколько от страха к ней, сколько от страха к взрослым, к тем, кто их бросил и ранил. Хиссра не может забрать их к себе, как бы не хотела, ей нельзя, она не станет им матерью, но поможет найти дом.
Собирая травы, она видит мир, реальность, что реальнее того, что происходит в центре Вавилона. Наркоманы, бандиты, проститутки, матери-одиночки, инвалиды, все здесь, стекаются в трущобы, как по канализационным трубам, и все стремятся к тому, чтобы выжить.
И Хиссра тоже.
9.
А шепот все не унимается, и ведьма не знает и не понимает, почему она, чем приглянулась Ей. Она позволяет спасти того, кто уже должен кормить червей, дает знание, дает понимание. Хиссра продолжает молиться.
Но уже не за себя.
За других. 

Связь:
Есть у администрации уже.